RARUS'S GALLERY

Рис. Элиэзера Лисицкого. Киев, Kiever Farlag, 1919. 190 с. Тираж 2000 экз.  В издательском картонаже по рис. Лисицкого. 21х14,5 см.  Величайшая редкость, нет в Мома, Гети, Британской библиотеке, Нью-Йоркской публичной библиотеке!

Сказки Андерсена были переведены на идиш советским писателем Пинхасом Кагановичем, работавшим под псевдонимом Дер Нистер («нистер» на иврите — «скрытый»). Впрочем, жители Бердичева с их религиозной законсервированностью, сложнейшими иерархическими взаимоотношениями, исступленными танцами и неудобными одеждами представляются совсем не менее экзотичными, чем древние викинги. В Бердичеве родился и вырос Пинхас Каганович (1884–1950), единственный значительный советский писатель на идише, чьи произведения практически не переводились на русский и чье имя, а точнее, литературный псевдоним Дер Нистер осталось неизвестным не только русскоязычному читателю, но и исследователям советской культуры. Каганович вырос в благополучной хасидской семье, а среди его предков были как набожные и ученые каббалисты, так и простые деревенские труженики. Старший брат Пинхаса Арон увлекся хасидизмом и примкнул к последователям рабби Нахмана, а его младший брат Мотл стал скульптором, уехал в Париж и собрал значительную коллекцию импрессионистов и постимпрессионистов, выставленную сейчас в специальном зале в парижском Музее д’Орсе. Сестра Хана стала врачом и жила в Киеве. Пинхас получил основательное хасидское воспитание. В 1905 году он переехал в Киев и в течение двенадцати лет жил под чужими именами, скрываясь от призыва в армию. Возможно, что этот опыт наложил определенный отпечаток на его личность и навел его на мысль о выборе псевдонима – «Нистер» означает на иврите «скрытый». У этого понятия есть и мистический смысл: так называют цадика, который еще не «открылся» миру своим учением и чудесами. Как объясняет Дэвид Роскес, американский исследователь творчества писателя, «взяв псевдоним Дер Нистер, столь звучно напоминающий о каббале и еврейской эзотерической традиции, автор сразу заявил о своей принадлежности целой вселенной». Как многие молодые еврейские писатели, Дер Нистер начал писать на иврите, но вскоре переключился на идиш. Дохода литература не приносила, и он зарабатывал преимущественно преподаванием иврита в школе для девочек и частными уроками. В Киеве Дер Нистер сблизился с молодыми прозаиками и поэтами – Давидом Бергельсоном, Давидом Гофштейном, Лейбом Квитко, Ошером Шварцманом и другими, – которые впоследствии вошли в историю еврейской литературы как «киевская группа». Однако литературный стиль и манера поведения Дер Нистера резко выделяли его на общем фоне. Его стихотворные и прозаические тексты были насыщены мистической символикой, запутаны по сюжету и лишены связи с реальным миром. В отличие от большинства еврейских писателей, он ориентировался не на массовую «народную» аудиторию, а на узкий круг образованных читателей, знакомых с новейшими течениями европейского и русского модернизма.

После революции нашел работу в Москве, вернее, в Подмосковье в еврейской трудовой школе-колонии для сирот-беспризорников «III Интернационал» в Малаховке, оставшихся после погромов Гражданской войны, С одним из коллег — учителем рисования Марком Шагалом у него завязалась дружба, правда, скорее мучительная, чем радостная. В начале 1920-х практически одновременно с Шагалом Дер Нистер уехал в Европу. В 1922 году он поселился в Берлине, ставшем в этот момент мировым центром еврейской литературы. В 1924 году он переехал в Гамбург, где работал в советском торговом представительстве, а в 1926 году вернулся в СССР. Двадцатые годы стали временем расцвета символизма в творчестве Дер Нистера. Его таинственные рассказы, сказки и притчи этого времени собраны в сборники «Гедахт» («Фантазии», Берлин, 1922–1923, и Киев, 1929) и «Фун майне гитер» («Из моих поместий», Харьков, 1928). В начале 1920‑х годов в прозе Дер Нистера доминировал оптимизм. Его героями были загадочные существа, напоминающие фольклорные персонажи, но при этом живущие в мире, сконструированном воображением писателя-модерниста. Они стремились к высоким целям и бывали близки к их достижению; даже при неудачах эти герои не теряли бодрости духа и веры в будущее и продолжали идти вперед. При желании мистические фантазии Дер Нистера, насыщенные каббалистическими образами, но лишенные национальной окраски, можно было истолковать как своего рода революционный символизм. Вероятно, поэтому до конца 1920-х годов среди поклонников писателя были влиятельные марксистские критики, связанные с «киевской группой», Исаак Нусинов и Моисей Литваков, ценившие его изысканный стиль и оригинальную фантазию. По мере того как идеологическое давление на литературу становилось все сильнее, тон символистской прозы Дер Нистера становился все мрачнее, а разрыв между реальностью и фантазией все глубже. Скандал разразился в 1929 году после публикации рассказа «Под забором» в харьковском журнале «Ди ройте велт» («Красный мир»). Героем этого рассказа был немолодой ученый-аскет, покинувший своего учителя и ставший цирковым акробатом под началом жестокой молодой красавицы Лили. Напоминающий по логике своего построения кошмарный сон, рассказ в символической форме воспроизводил мрачную атмосферу преследований, предательств, публичных разбирательств и общественных судов, которая к этому времени стала частью литературной жизни в СССР.

Дер Нистер стал жертвой идеологической критики, преимущественно со стороны минских адептов пролетарской еврейской культуры Яши Бронштейна и Хаскла Дунеца, обвинивших его в мелкобуржуазном национализме и клерикализме. Он был лишен возможности публиковать художественную прозу, но остался в литературе как переводчик и журналист, получая скромную денежную поддержку от брата из Парижа. Переживаемый писателем кризис имел не только внешнюю сторону. К концу 1920‑х годов Дер Нистер все больше ощущал, что символизм исчерпал себя как художественный метод. Он пришел к выводу, что должен написать большой реалистический роман. В 1934 году он писал брату: «Я должен написать свою книгу. Если я этого не сделаю, это будет мой конец. Если я этого не сделаю, я буду вычеркнут из литературы и из жизни живых. Главы из романа «Семья Машбер» начали печататься в советской еврейской периодике в 1935 году, а в 1939 году в издательстве «Дер эмес» вышла отдельной книгой его первая часть. Советские критики отзывались о романе положительно, и автор даже получил значительный гонорар в 25 тыс. рублей, позволивший ему работать над продолжением. Следующее издание, содержавшее уже опубликованную первую часть и половину второй, вышло в 1941 году. Напечатанный в мае в Вильнюсе тираж книги не успел разойтись из-за начала войны и был в основном уничтожен, так что даже сам автор не видел этого издания до освобождения Вильнюса в 1944 году. Дер Нистер продолжал работу над романом в эвакуации, и в окончательной редакции роман увидел свет в двух томах (1943 и 1948 годы) в нью-йоркском издательстве «ИКУФ» под редакци­ей Нахмана Майзеля, давнего киевского поклонника Дер Нистера и пропагандиста советской еврейской литературы. Во время и после войны Дер Нистер написал серию новых рассказов и репортажей, темой которых было героическое сопротивление евреев нацистам и их пособникам. В 1947 году он отправился с эшелоном переселенцев в Биробиджан, чтобы описать возрождение еврейской жизни на новой земле. Верный своему псевдониму, Дер Нистер вел скромный и даже скрытный образ жизни. В отличие от своих более знаменитых киевских коллег, таких, как Квитко, Фефер, Гофштейн, Маркиш и Бергельсон, он не занимал высоких постов и не получал государственных наград. Однако это не спасло его от репрессий, постигших советскую еврейскую культуру в 1948 году. Дер Нистер был арестован 19 февраля 1949 года, приговорен к 10 годам заключения и отправлен отбывать наказание в «санитарный» лагерь в поселке Абезь республики Коми, вместе с такими выдающимися людьми, как философ Л.П. Карсавин, искусствовед Н.Н. Пунин, поэт С.З. Галкин. Шансов выжить в лагере у больного писателя практически не было. Он умер от заражения крови после неудачной операции в тюремной больнице 4 июня 1950 года.