RARUS'S GALLERY

Berlin, Shveln, 1922. Берлин, Швелн, 1922. 16 с. с ил. Обложка и 14 илл. В цветной издательской литографированной  обложке. Oblong. 24х31 см. Чрезвычайная редкость!

Совсем необычно Иссахар-Бер Рыбак оформил «Птиц» (1922) Лейба Квитко: силуэты пернатых отличаются изысканной орнаментальностью, вызывают ассоциации с театром теней, но, несмотря на условную, знаковую трактовку этих персонажей, даже самый неискушенный читатель, вероятно, легко определит породу той или иной птицы, не спутает воробья с ласточкой, а страуса с совой.

Большое значение для еврейской детской книги имела стилевая и ритмическая связь иллюстрации с текстом, эффективное использование богатейших декоративных возможностей шрифта. Как писал И. Добрушин, «...еврейский изобразительный ритм тесно связан с еврейской буквой, которая переплелась с еврейской графикой и составляет одну из основ народного искусства, его смысл и, нередко, его содержание. В еврейской книге буква вообще играет самостоятельную графическую роль. Например, печатная страница, лист старой еврейской книги представляют собой законченную картину, каждая часть которой имеет своеобразную физиономию благодаря многообразию начертаний букв...». В «Птицах» текст, как бы созвучен Театру теней, он всегда следует за ней, своей птицей, появляется то сверху, то снизу, то слева, то справа – он неуловим, как и сама тень …

Рыбак, Иссахар-Бер (1897, Елисаветград — 1935, Париж) — российский еврейский художник, живописец, график и декоратор. Во многих зарубежных изданиях, посвященных Парижской школе, наряду с такими признанными лидерами авангарда, как Пикассо, Модильяни, Шагал и Сутин, упоминается художник с древним еврейским именем и славянской фамилией — Иссахар-Бер Рыбак. Уже не один год этот мастер весьма высоко котируется на европейских аукционах, однако в Украине, где он родился и вырос, его творчество известно пока немногим. Поколение художников, к которому принадлежал Иссахар Рыбак (иногда на украинский лад его именуют Захаром), выросло в переломное время, когда процессы модернизации, затронувшие еврейство Восточной Европы, освободили долго сдерживаемые импульсы и породили качественно новые национально-культурные реалии. Эти люди нашли в себе решимость и силы вырваться из глухой провинциальной среды, но, тем не менее, никогда не забывали своих корней. Смелые творческие искания этих художников, проходившие под знаком создания еврейского национального стиля, вылились в удивительную многоцветную палитру и оставили яркий след в истории современного искусства. Иссахар Рыбак родился в 1897 г. в Елисаветграде (ныне Кировоград), уездном городе Херсонской губернии, находившейся в пределах печально известной «черты оседлости». Захолустный Елисаветград очень напоминал обычное еврейское местечко — штетл, хотя евреи составляли меньше половины его населения. В бедной многодетной семье Рыбаков не одобряли увлечения рисованием, очень рано проявившегося у самого младшего из сыновей. Тем не менее, в 10‑летнем возрасте, еще до окончания хедера, Иссахар стал посещать вечерние курсы рисования для рабочих, открывшиеся при местной металлообрабатывающей фабрике. Всю жизнь Рыбак с благодарностью вспоминал своего первого учителя, выпускника Петербургской Академии художеств Ф. Казачинского, сразу увидевшего в нем задатки большого таланта. По рекомендации Казачинского одаренный подросток в 1908 г. поступил на новые двухгодичные курсы, созданные в Елисаветграде для подготовки квалифицированных художников-рабочих. Такое своеволие привело к конфликту с отцом, а спустя год Иссахар вообще оставил родительский дом. Зарабатывая себе на жизнь, он вместе с артелью кустарей-маляров расписывал сельские церкви на Херсонщине. С 1911 г. Рыбак учился в Киевском художественном училище, одновременно занимаясь в студии А. Мурашко, и у кубофутуристов А. Экстер и А. Богомазова. Именно тогда он вошел в круг молодых художников, таких как Б. Аронсон, Л. Лисицкий, С. Никритин, И. Кац (больше известный как Мане-Кац), И. Рабинович, А. Тышлер и Н. Шифрин, которых объединяла мечта о национальном еврейском изобразительном искусстве. В 1915–1916 гг. Рыбак вместе с Лисицким путешествовал по Украине и Белоруссии с целью обследования деревянных синагог и изучения еврейского народного искусства, еще процветавшего в дремучих уголках «черты оседлости». Закончив в 1916 г. художественное училище, Рыбак остался в Киеве и вскоре стал одним из активных действующих лиц эпопеи, вошедшей  в историю как «ренессанс еврейского искусства».

Будучи сторонником «левых» взглядов, молодой художник охотно принял революцию 1917 г. и с головой окунулся в еврейскую культурную жизнь. Рыбак был в числе создателей еврейской театральной студии (работал в ней декоратором), филиала Еврейского общества поощрения искусств, художественной студии для взрослых и детей, а когда в начале 1918 г. в Киеве была учреждена Культур-Лига, вступил в ее художественную секцию. В секции собрались убежденные сторонники создания еврейского национального стиля, соединяющего формальные принципы народного искусства с художественными открытиями и формами авангарда, прежде всего кубизма и конструктивизма. В 1919 г. совместно с Аронсоном Рыбак опубликовал статью «Пути еврейской живописи». Фактически это был манифест еврейского художественного авангарда, пронизанный пафосом борьбы за создание нового искусства,созвучного бурному времени. «Еврейские художники, — писали авторы статьи, — ощущают свое родство с современными новаторами, выдвинувшими принципы абстрактной живописи, ибо только в абстрактном творчестве возможно достичь воплощения собственного национального чувства формы». В ранний период творчества Рыбак находился под влиянием как кубизма, так и народного искусства, примитива. В ряде картин тех лет заметно его тяготение к плоскостной трактовке изображения, к нарушению пропорций, заострению и гиперболизации форм («Синагога в Шклове», «Штетл», «Старая синагога», 1917; «Овальная композиция», 1918; «Портрет писателя», «Старый еврей», 1919). Вместе с тем, живопись Рыбака глубоко эмоциональна, лишена присущего «чистому» кубизму бесстрастного, холодного стилизаторства. Многие произведения отражают трагическое мироощущение художника, остро реагирующего на окружающую действительность («Моя деревня», «Деревенские музыканты», «Старая пара», 1917; «Накануне погрома», 1918; серия акварелей «Погром», 1918). В 1919 г., когда к Киеву подходили белые, Рыбак перебрался в Москву. Там он работал в Свободных художественных мастерских, рисовал плакаты, оформлял революционные праздники, водил экскурсии по музеям.

В начале 1920 г. Рыбак с присущим ему энтузиазмом руководил подготовкой Первой еврейской художественной выставки в Киеве, имевшей громкий успех, но уже в следующем году оказался в Берлине. На родине его ничего не удерживало: отец погиб от рук погромщиков, мать умерла, а Культур-Лигу со всеми ее структурами фактически прибрали к рукам большевистские функционеры. В Берлине Рыбак примкнул к авангардистскому объединению «Novembergruppe» («Ноябрьская группа»), принимал участие в совместных  выставках, а также был экспонентом «Берлинского Сецессиона». В 1923 г. в галерее «Der Sturm» состоялась его первая персональная выставка, вызвавшая большой интерес у немецкой критики. Кроме того, в Берлине Рыбак издал два альбома литографий — «Местечко. Мой разрушенный дом. Воспоминания» (1923) и «Еврейские типы Украины» (1924), выполнил иллюстрации к детским книгам Л. Квитко («Птицы», «В лесу»), Б. Смоляра («Детский мир») и М. Марголиной («Сказочки для маленьких детей»). В 1924 г. художник снова посетил Москву, где работал над костюмами и декорациями к спектаклю Белорусского государственного еврейского театра «На покаянной цепи». В следующем году он оформил две постановки Украинского государственного еврейского театра в Харькове («Пуримшпиль», «В огне»), после чего совершил двухмесячную творческую поездку по еврейским земледельческим колониям своей родной Херсонщины. Впечатления от изменений в жизни евреев, наступивших после революции, нашли отражение в альбоме рисунков «На еврейских полях Украины», изданном затем в Париже. Обосновавшись в феврале 1926 г. в столице Франции, Рыбак довольно быстро занял видное место в интернациональном художественном сообществе, известном ныне как Парижская школа. Уже в 1927 г. он принял участие в Осеннем салоне, одной из крупнейших периодических выставок современного искусства во Франции.

В 1928 г. художник провел персональную выставку в галерее «Montparnasse», показывал свои произведения в галереях «Aux Quatre Chemins» и «D’Art Contemporain». В том же году он участвовал в большой выставке «Современное французское искусство» в Москве, где его работы экспонировались в русском отделе. В парижский период произошли существенные изменения в творческой манере Рыбака: исчезают как кубистические влияния, так и трагическая надломленность, проявляется тяготение к непосредственному изображению натуры. Картины наполняются новыми образами, насыщаются то мягкими лирическими нотками, то сложной драматической экспрессией, а цветовая гамма становится более светлой, спокойной, оптимистической. Но, как и прежде, в центре внимания Рыбака остается еврейское местечко с его самобытной духовной культурой и традиционным, веками выработанным укладом жизни. Известный французский критик В. Жорж под впечатлением от выставки художника в галерее «Montparnasse» (1928), писал: «Рыбак — мечтатель… который превращает тряпье и лохмотья в роскошную парчу, а маленького оборванного нищего — в легендарного принца… Унылые местечки Восточной Европы загораются интенсивным свечением, и их грязные дворы расцветают богатым ковром, вытканным шелковыми нитями. Временами в стремлении усилить психологию он преувеличивает в направлении к  гротеску, но никогда не к карикатуре. Вы всегда видите его любовь к бедному старому миру, в котором он провел годы своего детства». Обладая феноменальной зрительной памятью, острой наблюдательностью и проницательностью, Рыбак особенно любил писать портреты и жанровые композиции. Изображая своих персонажей в привычной для них обстановке, он всегда умело выбирал те моменты, когда наиболее полно раскрываются человеческие характеры («Возвращение рыбака», «Два музыканта», «Жених и невеста», «Сваха», «Свадьба», «Скрипач», 1930–1933). В таких произведениях с необыкновенной силой проявлялась душевная чуткость и деликатность художника, многое повидавшего в своей жизни, но сохранившего неисчерпаемый запас нежности и светлого чувства. Несомненно, в Париже Рыбак испытал влияние таких мощных, креативных фигур авангарда, как М. Шагал и Х. Сутин. В своем горячем стремлении запечатлеть и сохранить живую духовную традицию еврейской культуры он особенно близок к Шагалу. Произведения Рыбака полны как ностальгических воспоминаний, так и лирически-меланхолической мечтательности, но вместе с тем они лишены шагаловского «визионерства», больше связаны с житейской обыденностью, конкретной повседневностью. Кстати, к этой же тенденции национально окрашенного лирического экспрессионизма относятся и искания его близкого друга Мане-Каца. Первая половина 1930‑х гг. была временем наивысшей творческой активности Рыбака. Словно предвидя свой недолгий земной век, художник работал до полного самоотречения. Он создал сотни полотен, акварелей и гравюр, выполнил графический цикл «Тени прошлого» (1932) и серию керамических скульптур (1934), которыми подтвердил верность своей тематике. Раскрашенные терракотовые статуэтки, изображающие народные еврейские типы («Народный танец», «Хасидский танец», «Симхат-Тора», «Продавец птицы», «Скрипач»), были представлены на международной выставке в Севре. Впоследствии их перевели в фарфор на знаменитой Севрской мануфактуре, а также отлили в бронзе. В последние годы жизни Рыбак неоднократно привлекал внимание парижской публики, экспонируя свои работы в галереях «Colbert» (1930), «Atelier-du-Cotentin » и «Billiet» (1933), «BeauxArts» и «Wildenstein» (1935), а также в салонах — Осеннем (1934) и Независимых (1935). Французская критика каждый раз восторгалась новыми произведениями художника. Неизменный успех сопутствовал и его зарубежным выставкам, проходившим в Голландии (Ла Хайе, Амстердам, Роттердам), Бельгии (Брюссель, Анверс), США (Филадельфия) и Англии (Лондон, Кембридж). Французский критик Р. Конья, издавший в 1934 г. книгу о Рыбаке, писал о нем как об успешном художнике, вступившем в пору расцвета своего таланта и полном больших творческих планов. Однако судьба распорядилась иначе. 25 декабря 1935 г. Рыбак скоропостижно скончался от резко обострившегося туберкулеза. Ослабленный напряженным трудом, организм не смог совладать с болезнью, мучившей художника еще с юности. «Искусство было единственным и значтельным оправданием его жизни, — отмечалось в одном из некрологов. — Оно было его мученьем и радостью, и, может быть, сила этих страстей, как внутренний огонь, поглотила его». На долю Рыбака выпала короткая, всего 38 лет, жизнь, но и за этот срок он успел сделать столько, сколько иным художникам не удается сделать за долгие годы. Об этом много говорилось на вечере памяти Рыбака, состоявшемся в феврале 1936 г. в Париже при большом стечении художественной публики. Мемориальный комитет, основанный его друзьями и коллегами, учредил шесть именных стипендий для творческих поездок художников. Тогда же в рамках салона Тюильри прошла выставка памяти мастера. В последующие годы его живописные и графические работы экспонировались в Париже, Марселе, Тель-Авиве, Лондоне, Чикаго, Брюсселе и других городах. К счастью, судьба оказалась благосклонной к творческому наследию художника. Личное собрание, оставшееся на попечении его вдовы Сони, чудом уцелело в годы Второй мировой войны. В 1962 г. она передала все картины в Музей Рыбака, открывшийся в Бат-Яме (Израиль). Кроме того, его произведения находятся в Еврейском музее в Париже, Национальном музее керамики в Севре, Музее искусств в Тель-Авиве, Британском музее и Музее Виктории и Альберта в Лондоне, Музее современного искусства «Petite Palette» в Женеве, других музейных собраниях, не говоря уже о частных коллекциях. Яркая, колоритная, проникнутая тонким лиризмом и зачастую неподражаемым юмором, живопись Рыбака пользуется большим спросом у коллекционеров современного искусства, что обусловливает ее стабильно высокий рейтинг на аукционах. Приходится констатировать тот печальный факт, что на своей родине Рыбак известен пока значительно меньше, чем за ее пределами.