Баннер

Сейчас на сайте

Сейчас 142 гостей онлайн

Ваше мнение

Самая дорогая книга России?
 

Сhagall, Bella. Lumieres allumees. Geneve, Paris. Editions des Trois Collines, 1948.

Traduction par Ida Chagall. 45 dessins de Marc Chagall. Édition originale.  Шагал, Белла. Горящие огни. C 45 иллюстрациями Марка Шагала. Париж-Женева. 1948. 227, [1] с., ил. Мягкая издательская обложка с клапанами по рисунку М. Шагала. 22х16 см. Тираж 2500 нумерованных экземпляров. Автобиографическая книга Беллы Шагал, написанная на идише, была издана в 1945 году  в Нью-Йорке на языке оригинала. Иллюстрации Шагала лаконичны, но весьма органично дополняют текст, написанный Беллой. В 1948 году в Париже вышел французский перевод книги, выполненный дочерью Шагала Идой.

 


Белла Шагал была не только женой и великой любовью художника, но и его музой, героиней множества его картин, воплощением того вечно женственного начала, которое верующие иудеи именуют словом "Шхина".. Оторванная от родины — и переполненная воспоминаниями о детстве, о доме и семье , она писала свою книгу «Горящие огни» далеко от своей родины(Витебска) — в Париже и в Нью-Йорке. Книга «Горящие огни» продиктована желанием писательницы запечатлеть и тем самым спасти от забвения быт и культуру родных мест. В иллюстрациях к книге Марк Шагал отображает главные ее эпизоды, создает портреты, выстраивает собственное графическое повествование. Книга "Горящие огни" продиктована желанием Беллы запечатлеть и тем самым спасти от забвения жизнь родных мест. Специально для этой книги Марк Шагал сделал рисунки, в которых он прослеживает главные эпизоды, вчитывается в текст, и, соприкасаясь с душой жены, выстраивает собственное повествование.


«Горящие огни» — воспоминания Беллы Розенфельд, первой жены и любви всей жизни Марка Шагала. Белла написала свои мемуары на идише во Франции в 1939 году. Впервые книга была опубликована на языке оригинала после ее смерти в 1945-47 годах в Нью-Йорке. Изданием занимался Шагал вместе с Идой: художник сделал иллюстрации и написал послесловие, а дочь переводила с идиша на французский. «Горящие огни» — это воспоминания детства и юности Беллы, тогда еще Берты, и совсем немного — о встрече с Шагалом. Произведение состоит из трех частей: «Горящие огни», «Первая встреча» и «Мои тетради». В первой части повествуется о детстве Беллы. Жизнь и религия, строгое следование традициям, семейные обычаи Розенфельдов — об этом пойдет речь в начале книги. Каждая глава названа в честь праздника: «Шабат», «Праздник Кущей», «Ханукальный светильник» и другие. Во второй части со всей нежностью и откровенностью Белла рассказывает о первой встрече с Шагалом, встрече, которая полностью изменила ее жизнь. Смущение, смятение, страх и осознание того, что происходит что-то очень важное, — все собрано в части «Первая встреча». «Мои тетради» посвящены взрослению Беллы. Фейерверк характеров родных и близких людей, забавные случаи — третья часть книги-откровения. «Горящие огни» — нежная, эмоциональная и «тонкая» книга, которая превосходно отражает еврейский быт начала ХХ столетия.


В тексте много слов из иврита. Они почти все приведены в современном (израильском) звучании, наиболее близком к древнему, первоначальному ивритскому произношению, и в то же время приспособленному под фонетические предпочтения людей, возродивших живой иврит, а люди эти говорили преимущественно по-русски. На самом жe деле, в то время и в том месте, о котором пишет Белла Шагал, слова и выражения из иврита произносились на идишский (ашкеназский) манер, то есть с ударением на первый слог, «тав ло мудгаш» произносилось «с», а не «т»... и так далее. Причём в литовском варианте (был ещё польский, а главное — украинский вариант произношения, знакомый нам по песням сестёр Бэрри, но коль скоро речь идёт о Витебске...) Например, «Киддуш» на самом деле звучал «Кидэш», «Хавдала» — havdole, «Рош ха-Шана» — roshashone, «Шавуот» — «Швуэс»...


Содержание:

•         Наследство

•           Двор

•           Баня

•           Шабат

•           Наставник

•           Новый год

•           День искупления

•           Праздник Кущей

•           Праздник Торы

•           Первый снег

•           Ханукальный светильник

•           Пятая свеча

•           Ханукальные деньги

•           Магазин

•           Свадьба

•           Подарки на Пурим

•           Книга Эсфири

•           Пуримшпиль

•           Обеденный час

•           Изгнание Квасного

•           Приготовления к Пасхе

•           Пасхальная трапеза

•           Пророк Илия

•           Афикоман

•           Месяц Ав, девятое число

•           Первая встреча

•           Стакан сельтерской

•           На мосту

•           День рождения

•           Мои тетради

•           Служащие

•           Прогулка с папой

•           Часовщик

•           Лодка

•           Жемчужное ожерелье

•           Зима

•           Каток

•           Весна

•           В кондитерской

•           В гости

•           Лето на природе

•           Подарки

•           Свадьба Аарона

•           Поезд

•           Послесловие

Она писала, как жила, как любила, как общалась с друзьями. Слова и фразы ее подобны мареву красок на полотне.

С кем сравнить ее? Она ни на кого не похожа, она одна-единственная, та Башенька-Беллочка, что смотрелась в Двину и разглядывала в воде облака, деревья и дома.

Люди, вещи, пейзажи, еврейские праздники, цветы - вот ее мир, о нем она и рассказывает.

В последнее время я часто заставал ее читающей ночью в постели, при свете маленькой лампы, книги на идише.

- Так поздно? Давно пора спать.

Помню ее в номере загородной гостинцы за несколько дней до того дня, когда она уснула навечно. Как всегда свежая и прекрасная, она разбирала свои рукописи законченные вещи, наброски, копии. Подавив шевельнувшийся страх, я спросил:

- Что это вдруг ты решила навести порядок?

И она ответила с бледной улыбкой:

- Чтобы ты потом знал, где что лежит...

Она была полна глубокого, спокойного предчувствия. Словно вижу ее, как тогда, из гостиничного окна, сидящей на берегу озера перед тем, как войти в воду. Она ждет меня. Все ее существо ждало, прислушивалось к чему-то, как в далеком детстве она слушала лес.

Вижу ее спину, ее профиль. Она не шевелится. Ждет, размышляет и уже угадывает что-то потустороннее...

Смогут ли сегодняшние, вечно спешащие люди вникнуть в ее книги, в ее мир?

Или прелесть ее цветов, ее искусства оценят другие, те, что придут позже?

Последнее, что она произнесла, было:

- Мои тетради...

2 сентября 1944 года, когда Белла покинула этот свет, разразился гром, хлынул ливень.

Все покрылось тьмой.

Марк Шагал,

Нью-Йорк,

1947

Короткая справка: Розенфельд, Белла (Берта) Самойловна (1892-1944) родилась в Витебске в семье богатого коммерсанта, владевшего несколькими ювелирными магазинами. Подобно Шагалу, она получила еврейское и русское образование. Окончила одну из самых престижных гимназий города (Мариинскую) и посещала в Москве известные женские курсы В.И Герье, где изучала историю, философию и литературу (темой ее диплома было творчество Достоевского). Перед Первой мировой войной Белла училась также в столице актерскому мастерству в одной из студий, руководимых Станиславским. В 1915 году она вышла замуж за Шагала и разделила с ним тяготы военного и революционного времени, сопровождала в переездах из Витебска в Петроград и в Москву и далее - в Берлин и Париж. Еще до отъезда из России Белла вынуждена была покинуть театр из-за травмы, полученной на репетиции. В дальнейшем ей удалось все же реализовать свои творческие возможности, но не на театральном, а на литературном поприще. В конце 20-х она перевела с русского на французский шагаловскую "Мою жизнь", а в середине 30-х начала писать собственные мемуары. Толчком к их сочинению послужила поездка летом 1935 года в Вильно по приглашению созданного там Еврейского научного института. Общение с еврейским населением Вильно и Варшавы, посещение там гетто и синагог произвели на Шагала и его жену тяжелое впечатление, и они вернулись во Францию с ощущением неотвратимо надвигающейся гибели восточноевропейского еврейства. Вскоре после приезда Белла приступает к работе над воспоминаниями детства, несомненно вдохновленными шагаловской автобиографией. Свою книгу она пишет на идише, языке детства. Пафос ее сочинения сродни тому, которым было во многом проникнуто и творчество Шагала, - запечатлеть и тем самым спасти от забвения черты еще полной жизни, но уже обреченной идишистской культуры. Но если Шагал воссоздавал эти черты, главным образом, кистью живописца, карандашом и пером рисовальщика или резцом гравера, то его жена рождает их с помощью слова.

В ее писательстве нашли опосредованное выражение и ее актерские таланты: умение перевоплощаться в разных людей, думать и чувствовать, как они, говорить их языком. Сочинение мемуаров стало главным делом Беллы в Париже, в конце 30-х, и в Нью-Йорке, куда семья Шагала, спасаясь от нацистов, эмигрировала в 1941 году. В сентябре 1944-го Белла, заболев, умирает в американском госпитале, и ее предсмертные слова, по свидетельству мужа, были: "Мои тетради..." Они были вскоре изданы в Нью-Йорке в двух книжках. Первая, под названием "Зажженный огонь", вышла в 1945-м, вторая - "Первая встреча" - в 1947-м, обе - на том языке, на котором были написаны. В 1973 году, когда Шагал уже снова жил во Франции, две книги, сохранив заголовки и хронологическую последовательность, стали частями одной, опубликованной в Париже издательством "Галлимар" в переводе на французский дочерью Марка и Беллы - Идой. В отличие от "Моей жизни", воспоминания Беллы целиком посвящены детству. В тексте отражены два как будто идущих навстречу друг другу устремления: "поиски утраченного времени" взрослой мемуаристкой и открытие мира ребенком - действующим лицом мемуаров.

Название второй части "Первая встреча" - обозначает встречу героини и с будущим мужем, и с окружающей реальностью, впервые открывающейся детскому взору, и может быть отнесено ко всему повествованию. Но в его названии упомянуты огни, которые зажигаются (как правило, женщинами) в религиозные праздники и которые словно высвечивают для писательницы ее прошлое. Таким образом, заголовки указывают на две стороны описанной в книге жизни - мирскую и сакральную, причем подчеркнуто, что основой всего является именно сакральная. Белла пишет о ней с глубоким сопереживанием. В каждую субботу, а также в Судный день, в праздники Кущей и Торы, в Хануку, Пурим или на Пасху забывались тяготы жизни и прекращалось само течение времени. Человек оказывался в совершаемой вновь и вновь Священной истории. Славили Творца всего сущего (Его имя было запретным и заменялось перечислением атрибутов), каялись в грехах, молили о прощении за совершенное в прошлом и о даровании благ в будущем. Очищенный покаянием, верующий восстанавливал связь с Богом и миром и соединялся с умершими близкими. Религиозный экстаз, горение души, устремленной к Богу, воплощались не только в молитвах и песнопениях, но и в огнях светильников. На страницах книги мать Беллы постоянно зажигает свечи или масляные светильники, ограждая их руками от враждебных сил, свой маленький светильник возжигает и Белла. В праздник Хануки день за днем прибавляются огни в храмоподобных восьмисвечниках, хануккиях, - память о чуде, происшедшем во времена Маккавеев, когда в Иерусалимском Храме восемь дней горел лишенный масла светильник. Все эти огни, даже погашенные, продолжают освещать будни, ибо в праздничные дни создается фундамент, непоколебимые устои повседневного уклада. Соответственно именно праздники образуют костяк посвященной этому укладу книги.

В отличие от повторяющихся праздничных ритуалов обыденная жизнь предстает не только более земной, но и более разнообразной и менее упорядоченной. Впрочем, поскольку все покоится на религиозных основах, четко отделить одно от другого невозможно. Сама материя, из которой ткутся праздничные и будничные дни, во многом одинакова и при этом соткана из бесконечно разнообразных подробностей. Главы с описанием субботних трапез, религиозного воодушевления в синагоге в Судный день, сооружения шалаша для праздника Кущей или перипетии пасхального седера плавно перетекают в главы, в которых рассказывается о свадебных церемониях и мытье в бане (тоже в основном ритуальных), о занятиях с ребе, семейных завтраках и ужинах, об играх и поездках на "ханукальные деньги" на санях с извозчиком, о том, как горят дрова в печке или возрождается весной природа. В образе рассказчицы сливаются воедино вдумчивая, внимательная, хотя и по-детски наивная девочка и писательница с зорким взглядом и умением находить словесный эквивалент бестелесным образам прошлого. И в детстве, и во взрослой жизни Белла остается мечтательницей с "головой в облаках"; она и впрямь постоянно смотрит в небо, не упуская, однако, из виду ничего из того, что происходит вокруг нее на земле. Кажется, что главная ее задача - показать цветущее изобилие жизни, тем более полное, что детство ее (в отличие от шагаловского) протекает в богатой семье с еще не разрушенным войнами и революциями полнокровным и устоявшимся бытом. (Недаром Шагал в "Моей жизни" при описании свадебного стола в доме своей невесты вспоминал о "пирах" Веронезе). Все, о чем она пишет, предстает в яркости, присущей самому первому восприятию мира, и при этом как одушевленное и связное целое. (Отсюда, в частности, сравнения и метафоры, которыми переполнен текст). Подобный взгляд - черта детского, поэтического и религиозного мировидения был в равной мере присущ и Белле-ребенку, и Белле-писательнице. Звезды у нее спускаются ниже, чтобы рассмотреть прохожих на мосту, но отказываются следовать за ними в узкие улочки, предпочитая остаться на речном просторе. Часы разговаривают, как дети, или ворчат, как старый брюзга, их сердца бьются, и они способны замирать от счастья. Во время праздника оживают портреты раввинов на стенах и сами стены.

Драгоценные камни в бережных руках отца раскрывают каждый свою красоту и наполняются светом, порой они обнаруживают таинственную способность влиять на судьбы людей. Умение видеть все изнутри, как и дар психологического анализа, особенно ярко проявилось в портретной галерее книги. Она полна запоминающихся образов. Это и сама героиня, и ее любимый младший брат Абрашка, сорванец, неистощимый на проказы. Мать, соединяющая религиозное рвение с кипучей мирской деятельностью, держащая в руках дом и магазины. Отец, занятый по преимуществу молитвами, чтением и толкованием Писания, царящий на всех праздниках, подобно библейскому патриарху. Еврейская кухарка Хая и русская горничная Саша. Служащие магазина и родственники. Часовщик, так влюбленный в свое дело, что почти не замечает близких. Все они изображены с любовью, но без прикрас, в осязаемой трехмерности своего духовного и физического облика. Мы слышим их живые голоса, разговоры, крики, перебранки - устную речь с ее интонациями, нежностью или грубостью, жаргонными словечками и идиомами.

Во второй части воспоминаний появляется персонаж, меняющий плавное течение жизни героини. Встреча с Марком Шагалом повергает Беллу в глубокое смятение и пробуждает в ней гамму противоречивых чувств. Он не похож на окружающих, кажется чужаком, хотя живет всего лишь на противоположном берегу реки. В нем есть нечто и от ангела, и от фавна, и от зверя. Его появление пугающе-таинственно и провиденциально. Примерно так же описывает свою встречу с Беллой в доме ее подруги Теи Брахман и Шагал в "Моей жизни". Правда, стиль его повествования, совпадающий со стилем его пластического искусства, иной - гениально сжатый, исповедально-личностный и экспрессивный. Свой рассказ он кончает словами: "И я понял это моя жена... Это мои глаза, моя душа". Читая книгу Беллы - все ее главы, а не только те четыре, в которых речь идет о встречах с Шагалом, постепенно осознаешь, что у нее была в самом деле во многом его душа - летящая с обращенным к земле взглядом, как на знаменитой картине 1910-х годов. Среди их душевных и творческих соответствий - не только мечтательность и укорененность в быте, но также юмор и психологизм, приятие жизни и умение видеть ее как одушевленное целое (идущие во многом от хасидизма), а также стремление запечатлеть приметы национальной культуры, не замыкаясь в национальной обособленности и не отгораживаясь от окружающего большого мира. Все это, естественно, проявлялось у Беллы в иных масштабах, по сравнению с Шагалом, без его гениальности, визионерства и экстатичности.

Листая старые книги

Русские азбуки в картинках
Русские азбуки в картинках

Для просмотра и чтения книги нажмите на ее изображение, а затем на прямоугольник слева внизу. Также можно плавно перелистывать страницу, удерживая её левой кнопкой мышки.

Русские изящные издания
Русские изящные издания

Ваш прогноз

Ситуация на рынке антикварных книг?